Невидимый свет - Алексей Андреевич Попович

названной в честь города. И вот ещё что. До недавнего времени я была не уверена в связи между смертями, но недавно мне на глаза попалась та самая газета. И я осознала, что связь более чем явная.

– Так. Ты можешь дать мне эту газету? Я бы хотел изучить её самостоятельно. Может у меня возникнут новые версии событий.

– Знаешь, приятно видеть, что ты не осуждаешь меня и слушаешь.

– Такой ты мне больше нравишься. Ты, наверное, скучаешь по Лексу?

– Думаю, я бы всё отдала, чтобы он прожил хоть денёк. Таких людей называют покровителями. Его забота была незаменима для меня.

– Что же, как я могу отплатить тебе? Я мог бы заняться твоим делом. Ты сможешь вести нормальную жизнь, не скрываясь и не прячась.

– Это будет очень мило с твоей стороны. Вот, держи газету. Та статья выделена карандашом, так что быстро найдёшь. Удачных поисков.

Шульц проводил её домой, чувствуя необыкновенное послевкусие. Это был её запах, который теперь он узнал бы из тысячи других. Он подошёл к участку и увидел привязанную лошадь. По подковам определил, что скакун не местный, поскольку местные подковы, которые делал Шмидт, отличались по форме и рисунку.

Инспектор вошёл, застав в своём кабинете Клауса Огустсена. Тот сидел, выглядел бледным, да и мало что в нём выдавало живого человека. По лицу его было понятно, что новости он принёс совсем не приятные. И как же это пришлось некстати, после милой беседы с Маркелой в парке.

– А это вы, Шульц. Мне нужно сообщить вам нечто важное. Кстати сказать, хорошо выглядите. Вы уже совсем не тот юный мальчишка, которого я знал. Теперь вы стали мужчиной. Приятно видеть, что у Карла будет достойная замена.

– Давайте к делу.

– Что же, прошу прощения за мою любопытность и эмоциональность. Мы нашли тело Карла. Он был убит подле Хопвальца.

– Как это случилось? Я шокирован… Мне не следовало оставаться здесь, ему наверняка была нужна помощь.

– Думаю, он хотел, чтобы вы были тут, приглядели за всем. И там, с небес, он передаст нам добрую весточку.

– Похоже, Ритц стал убийцей. Карл перевозил его. Хотел отдать его в ваше управление.

– Какой Ритц? Кто это?

– Тот самый человек, о котором вы писали. По описанию всё совпало. Мы сопоставили примерную дату его появления в нашем городе с датой исчезновения из вашего. К тому же мы заметили шрам на спине, о котором вы писали Карлу в письме.

– И как же ему удавалось скрываться?

– Он спас жизнь Камфольду. Этот человек был лавочником. Он-то его и принял к себе. Но по странному стечению обстоятельств, Луис Камфольд был найден мёртвым.

– Полагаете, что Ритц избавился от лавочника?

– Нет. Мы пока не обнаружили мотива. Думаю, в лавке он залёг на дно. Все его преступления остались в вашем городе. И полагаю, преступник по праву должен принять наказание у вас в городе.

– Во всём этом есть что-то неясное, даже нечистое. Будем искать дальше, но я уже склоняюсь к мысли, что разгадка этой тайны за пределами моего понимания.

Клаус покинул Шульца и направился к дому семьи Шпиц. В теле была дрожь, ноги стали, словно ватные и на душе было неспокойно. Он минуту стоял, не решаясь даже постучать. Что он может сказать, нужны ли ей эти пустые утешения? Это ведь не вернёт Карла к жизни, а значит и вовсе может не иметь смысла. Но всё же она должна знать.

Наконец Клаус постучал. Дверь отворилась, скрипя от старости. Тильда усталым взглядом оглядела гостя. Словно по невидимой связи, она почувствовала всё, что он хотел сказать. Вмиг она поняла, попыталась что-то сказать, но не смогла. Не было ни слов, ни слёз. Клаус протянул ей цветок, взглянул на неё и молча ушёл. Она осталась стоять неподвижно, на том самом месте, находясь глубоко в себе.

Она поднесла к носу цветок и вкусила чудесный запах, а потом хмыкнула и горько улыбнулась. Похоже, что есть обещания, которые стоят нам слишком дорого.

Глава 18

Стоит ли верить, утешая себя?

Стоит ли страдать украдкой?

«Да» – я отвечаю без труда,

Не замечая от других нападки…

День был в самом разгаре, так что вся округа была во власти солнечных лучей. Даже мрачный замок Графа Мортимера, кажется, на минуту показался чем-то воистину дружелюбным. В такие дни, наверняка, совершались научные открытия или что-то в этом роде.

Граф был болен, оттого проводил день, лёжа в постели. Его хворь не была чем-то опасным, так, обычная простуда, правда симптомы были неприятные и совершенно не давали спать. Жули, которая не скрывала своего счастья с Мориссом, частенько приходила в кабинет, чтобы проведать больного. Со свойственной женщинам беспокойностью, она сильно преувеличивала, а потому не разрешала Графу ничего кроме постельного режима.

Он ценил это, однако печаль не оставляла его. В глубине души он лелеял надежду на то, что тень сомнения оставит его в покое и позволит трезво мыслить. Суждено ли Офелии обрести вторую жизнь?

В то утро Жули, как всегда, проверяла состояние больного. Ей, наконец, начало казаться, что он идёт на поправку. Ответственность будто спала с её плеч, и она направлялась к выходу из кабинета в коридор.

Вдруг в её сознании что-то дрогнуло. Она никак не могла понять, что же заставляет её останавливаться. Это походило на сумасшествие, и она пыталась прогнать эти мысли прочь. Наверное, ей померещилось. Ещё немного подумав, девушка всё же продолжила идти в коридор, оставив Мортимера в тишине кабинета.

Граф спал, обливаясь потом и чувствуя, что болезнь не отпускает его. Он не мог думать, даже отвлечься. Боль шла по телу, задевая каждую клетку. Поэтому если он засыпал, то большую часть времени видел кошмары. Все они были о последних событиях, каждый сон воспроизводил картины прошлого. Вот он стоит и говорит с Маркелой в её квартире, а в следующем сне уже осматривает лавку, где всё произошло. Происходящее было до жути реально, поэтому, оказывало колоссальное действие.

Он резко просыпался, а убедившись, что всё в порядке и находится по-прежнему в своей постели, смотрел в потолок. Рассматривая узоры, украшавшие кабинет, он вроде бы немного успокаивался. Больше всего он боялся не успеть. Ведь дни каждого могут оборваться в любую секунду.

И вот Жули ушла, оставив его наедине с узорами и своими мыслями. Графу почудилось, что кто-то вздрагивает и он поддался любопытству. Сделав усилие, Мортимер опёрся на локти и сел. Вокруг всё было также тихо, как и раньше. Он осмотрелся, не замечая ничего необычного. Всё тот же кабинет, заваленный горами бумаг и стены, завешанные чертежами. Из окна дул тёплый приятный ветерок, который немного освежал воздух в комнате. От его дуновений листочки на столе слегка подрагивали, а во время сильных порывов и вовсе кружились в танце.

Ничего такого. Или же нет? Чего-то не хватает. Конечно же, его озадачила пустота в одном из углов. Любопытство одолело его окончательно, и он пересилил себя, встав с кровати. Он делал неуверенные шаги, слегка покачиваясь, словно те листочки на столе. Босые ноги слегка шумели, издавая скрип. Терпения у него было всё меньше.

Наконец, он достиг того самого угла. Совершенно ничего. Не может же быть, чтобы он не заполнил этот угол? В его голову закралось подозрение. А что если кто-то тут побывал и что-то переставил? Странно конечно, но теоретически возможно, удивляться в последнее время он уже привык.

Его снова насторожил скрип, но на этот раз уже другой. Звук исходил из старого шкафа, который последний раз был открыт Мортимером около года назад. В нём хранились вещи из родительского периода, которые он редко доставал. Ему не хотелось лишний раз грустить о светлых годах юности, когда свет,